Альманах «Соловецкое море». № 9. 2010 г.

Рассказы экскурсоводов

Выписка из дневника:

12/VIII 2009. Среда

Вот уже полторы недели, т.е. восемь (сегодня девятый) неполных дней, как я экскурсоводствую. Несмотря на то что в первый день мне было очень страшно, дальше дело пошло лучше, легче и веселее. Я работаю на третьем этаже Морского музея, где в этом году расположилась выставка карт. Официально выставка посвящена развитию картографии Белого моря в XV–XIX вв., а также особенностям и взаимодействию русской и европейской мысли в этом направлении. Но на самом деле я хочу помочь людям, иногда совершенно случайно заглянувшим ко мне на выставку, сквозь витиеватость научных объяснений и почти художественный вымысел увидеть нечто иное. Сквозь имена, названия, даты, расчеты разглядеть живых людей с их страхами и надеждами, ежедневным риском и непосильным трудом, жаждой открытий и восторгом первооткрывателей…

Как часто бывает на корабле, моя комнатка (невозможно назвать ее выставочным залом!) в ветреную погоду продувается насквозь, а в теплую пряно пахнет деревом и смолой. Больше всего это похоже на «чердак-каюту» шириной 8 и длиной 11 шагов, с низким — рукой дотянуться! — потолком и выходящей из пола лестницей. Лестница смещена к концу экспозиции и огорожена простыми деревянными перилами. Такие же перила вместо одной из стен — виден нижний этаж. Потолок — скат крыши. Карты крепятся на витых лохматых канатах. В двух углах поморские якоря: оплетенные сетью большие камни. Состоящее из резных ячеек скругленное окно и маленькие лампочки у каждой карты в целом дают рассеянный и загадочный свет. Из мебели только стол и массивная табуретка. И карты, карты, карты.

Яркими мазками из приключенческого романа мелькают истории путешествий и открытий; чужие судьбы, яркие жизни, мечты, стремление и упорство, замешанные на геройстве и мальчишеском романтизме… Баренц, Борроу, голландцы, итальянцы, англичане… Простые поморы, не представляющие иной жизни и наверняка не видевшие в своих действиях особого подвига… История России и других стран; история мореплавания и картографии; история…

Представляются округлые борта лодий, ледяные поля и торосы, ослепительное снежное сияние и бури… Люди, вглядывающиеся вдаль, подходящие к неизвестным берегам… И тут же еще картинка: путешественники, вернувшиеся домой или же после бури и неизвестности нашедшие надежный гостеприимный порт, — уставшие, счастливые, полные сил для новых подвигов и открытий.

Представляются заляпанные чернилами пальцы, на небольшом кусочке бумаги выводящие замысловатые узоры рек. Линии расползаются по белому, еще ничего незнающему и незначащему полю, переплетаются, наполняются смыслом и новым знанием. Глаза прищуриваются, и тонкое перо ставит точку — город; перо на мгновение замирает и роняет капельку озера, ведет плавную линию разведанного берега… Пальцы с пятнами въевшихся чернил бережно касаются края бумаги (пергамента?), тонкое перо ставит подпись и посвящение, латинские буквы перемешиваются с кириллическими, прищуренные глаза в последний раз критически оглядывают нечто, отныне содержащее в себе тайну маленького фрагмента огромного мира. Чертеж. Карта.

Шестнадцать карт на двадцати квадратных метрах одного «чердака-каюты». За каждой картой история ее создания и история путешествий. Имена, лица, сильные руки, пристальные взгляды… Названия, годы, корабли…

Можно медленно идти по кругу вдоль стен и что-то неясно вспоминать, что-то начинать узнавать, чувствовать, видеть сквозь века и деревянные рамы. И прищуренный взгляд из-за плеча, и тонкое перо в испятнанных чернилами пальцах…

Наталья Копытова: ГДЕ ЗИМУЮТ СОЛОВЕЦКИЕ ЧАЙКИ?

«Хотите задать вопрос? Стукните в рынду!» — такая табличка встречает гостей Соловецкого морского музея у входа. И вот уже третий год на вопросы отвечаем мы, экскурсоводы. «А чем плотники доски склеивают?», «Где попробовать знаменитую соловецкую селедку?», «А какой сейчас ветер дует — шелонник или обеденник?», «Сколько крючков на один ярус крепилось?», «Где зимуют соловецкие чайки?» — вопросы самые разные, не только забавные, но и серьезные, поэтому нужно разбираться и в истории судостроения, и в плотницком деле, и в соловецкой географии.

Экскурсовод Морского музея — историк, немного актер и сказочник, иногда психолог и организатор. Но, главное, он — рассказчик, неравнодушный к своему делу и слушателям. Экскурсию, как и корабль, нужно вести. Важно не только, что ты расскажешь, но и как ты это сделаешь. Времени немного — 45 минут, час, полтора. И нель¬зя забывать, что рассказ твой должен продолжаться до тех пор, пока не наскучит слушателям и тебе самому.

Соловецкая эпопея началась для меня три года назад. Было непросто — впервые на Соловках, впервые в Морском музее, и сразу экскурсоводом, т.е. человеком-который-должен-всё-про-всё-знать. Поначалу приходилось нелегко: одно дело изучать Соловки и поморскую культуру в Москве по книгам, другое — рассказывать об этом на беломорском ветру под шум корабельного строительства. И если поначалу я путала бимсы с брамселем, совсем скоро приходилось разочаровывать туристов, рассказывая, что я — студентка из Москвы и совсем не поморских кровей. «А мы думали, вы местная...» Один из любимых вопросов гостей после проникновенного рассказа о суровости северных зим: «Как же вы здесь, на Соловках зимуете?» Подыгрываю, отвечаю: «Ну как… Капусту солим, грибы...»

Работать в Морском музее — большая радость. Радостно, если удалось заинтересовать уставшего человека. Радостно, если удалось найти ответ на каверзный вопрос яхтсмена или рыбака. И не менее радостно, когда ответа не знаешь, но услышишь интересный рассказ или самих туристов, или «старших товарищей». Жизнь соловецкого туриста непроста: приезжая на три дня, ему приходится забыть о сне и отдыхе и метаться по острову от достопримечательности к достопримечательности. Радостно, когда такие туристы задерживаются в музее на час, полтора, и уходят от нас немного другими. Понимают, наконец, что Соловки не терпят суеты и торопливости. Как-то посетительница говорит мне разочарованно: «Что же у вас в музее ничего интересного нет...» В музее она провела от силы минуты три, только и успела, что сделать несколько дежурных кадров. Я уже приготовилась обидеться, но женщина, оказывается, еще не закончила фразу: «...Ну сувениров, подарков никаких нет». К счастью, такая история в моей коллекции только одна. И радост¬но снова видеть «своих» туристов в музее — через день, через неделю, через год. Радостно, когда серой неуютной московской осенью идешь по Никитскому бульвару и вдруг в толпе выхватываешь глазами знакомое лицо «своего» туриста. Мы переглядываемся, улыбаемся друг другу, расходимся каждый в свою сторону. До встречи на Соловках!

Татьяна Матасова: О СУЩИХ В МОРЕ ДАЛЕЧЕ

Современному человеку может показаться невероятным, что колонизация арктического побережья, развитие международной торговли и промысловой деятельности на Русском Севере стали возможными только после основания несколькими отшельниками небольшого монастыря на далеком острове в Студеном море. Освящение «полуночных земель» подвигом преподобных старцев способствовало хозяйственному освоению всего Русского Севера. Не менее удивительным кажется и то, что в России к началу XVIII в. существовали давние традиции торгового и промыслового судостроения и морехождения, а архаичная технология «шитья» судов была распространена до начала ХХ века.

На Соловках размышлять обо всех этих вещах особенно важно, да и как-то естественно, ведь Острова — удивительное место, где соединяется земное и небесное, промысловая деятельность и монашеский подвиг.

Как в сравнительно коротком рассказе экскурсовода соединить повествование о молитвенном подвиге преподобных старцев с историями о подвигах отважных поморов-первопроходцев, на небольших лодках прошедших к середине XVII в. весь Северный морской путь? Как лучше раскрыть связь морских образов и символов христианской гимнографии с реальным морем, кораблями и сетями — непременными атрибутами хозяйственной жизни Беломорья? Во время экскурсий приходится по-разному отвечать самой себе на такие вопросы. Самым важным и самым сложным оказывается донести до посетителей идею о несомненной связи материальной и духовной жизни, которая так ярко воплотилась в истории Русского Севера и Соловецкого монастыря.

Когда размышляешь над вопросами наших гостей, открываются новые грани соловецкого бытия. В музее я не перестаю радоваться общению с людьми, часто в течение поездки превращающимися из туристов в паломников, с восторгом неофитов рассуждающих о благодатной природе «островов Спасения» и о длинных монастырских службах, в песнопениях которых нашли отражение истории о чудесном спасении многих и многих моряков.

Евгения Бурасова (Медведева): ЗВЕЗДОЧКИ НА БОРТУ

Мы сидим среди лоций, плотницких инструментов, карт Беломорья, рыболовных снастей, резных крестов и в сотый раз повторяем заклинание: киль–шпангоуты–шверцы–форштевень–шпринт–румпель–ахтерштевень — только бы ничего не перепутать.

Мы еще не совсем экскурсоводы. Для нас музей начинается с первых посетителей, с внимательных глаз и, конечно, вопросов.

Вот бойкий мальчишка гладит пахнущий смолой бок «Святого Петра»: «И что, правда, по¬плывет? А с собой возьмете?» Вот сердобольная бабушка заботливо интересуется: «Бедненькие, как же вы тут зимой?» А тут и бывалый моряк вопрос заготовил: «Как шпангоуты гнете? А водоизмещение судна какое?»

Каждый правильный ответ, как маленькая звездочка на «борту» экскурсовода. Есть экскурсоводы со стажем — Таня, Наташа — они вам не хуже местных жителей расскажут, где селедку лучше ловить, за грибами куда сходить, ну и, конечно, много интересного про соловецкую землю. Но любой экскурсовод нашего музея — не только интересный рассказчик, но зачастую и актер. Тут, конечно, нет равных Петру Михайловичу Леонову. Как рыба, за ним косяками ходят туристы, не замечая усталости. А я только начинаю собирать свои «звездочки».

За время работы в музее видишь десятки людей ежедневно, многие из них, и это самое приятное, заходят в наш музей снова и снова. Приходят еще раз посмотреть выставки и послушать экскурсию, приходят на лекции и кинопоказы, да и просто узнать, как мы живем. Мы — это Соловецкий морской музей.

Самый трудный на Соловках день — день отъезда. По дороге от музея до причала встречаешь только знакомые лица, будто весь остров побывал на твоих экскурсиях. Тебя окликают по имени, спрашивают, что нового в музее и можно ли сегодня зайти… И ты неизменно отвечаешь — можно, потому что еще не успел проститься с этим местом.

Анна Федорец: СОЛОВЕЦКАЯ МОЗАИКА

Летом 2009 г. я первый раз побывала на Соловецких островах в качестве экскурсовода Соловецкого морского музея. И прикипела к этому месту душой. На меня, городского жителя, обрушился целый каскад новых впечатлений.

Незабываемая морская прогулка на лодке. Спутники лениво перебрасываются словами, а ты то берешься за весла, чтобы согреться, то сидишь на корме — и смотришь, смотришь на медную полосу от закатного солнца, тянущуюся по воде, на редкие облака, на окрестные берега с торчащими из них деревцами. Ночь медленно спускается на острова, на небе появляются звезды, крупные и холодные. А море вдруг начинает светиться под ударами весел. И страшновато с непривычки, и чуднó, и весело. Но вот бухта Благополучия. Навстречу выплывает подсвеченная огнями громада Спасо-Преображенского монастыря, ее точная копия отражается в недвижной глади воды…

Работа в музее принесла удовольствие. С одной стороны, это была хорошая возможность попробовать свои силы в качестве рассказчика, примерить на себя новую роль человека говорящего. Подобной практики так недостает выпускнику сегодняшнего университета! С другой стороны, было интересно общаться с людьми. Потому что работа экскурсовода — это не монолог, а общение, во время которого ты пытаешься понять, что за люди перед тобой находятся, нащупать тему, которая их заинтересует... Решение такой задачки сродни складыванию мозаики за строго определенное время: можно успеть или не успеть ее составить, собрать красивую или не очень картинку. Если успеваешь ее собрать, если людям интересно то, что ты им говоришь, если им понравился музей... — тогда и ты получаешь ни с чем несравнимое удовольствие.

Версия для печати