Альманах «Соловецкое море». № 8. 2009 г.

Татьяна Матасова

Освоение русскими людьми в XIV–XV вв. просторов Севера ассоциируется с развитием в среде русского монашества традиций, заложенных преподобным Сергием Радонежским. Постепенное возникновение «русской Фиваиды»¹ было следствием стремления иноков уйти от суетного мира с его страстями и искушениями в далекие северные леса. «Многочисленные лесные монастыри становились здесь опорными пунктами крестьянской колонизации», — писал В.О. Ключевский². Движение пустынных монастырей имело общее направление — на беломорский север, «к студеному морю-окияну»³. На Русском Севере монастыри играли роль как духовных центров, так и организаторов хозяйственной жизни.

Еще одна устойчивая ассоциация, связанная с освоением северных просторов, — промысел пушного зверя и ловчих птиц. «Ватаги» новгородских промышленников-«ушкуйников», поставлявшие ценные меха и соколов русской знати и на международные рынки, известны в этих краях с XII в. ⁴ Московский князь Иван Калита (1325–1340) поощрял деятельность русских сокольников на Cевере, в том числе и потому, что ловчие птицы были одним из самых желанных подарков в Орде. В грамоте, из текста которой следует, что великий князь освободил печорских сокольников от даней и некоторых повинностей, отмечено: «хто ли через мою грамоту что у них возмет, и яз, князь велики, кажню, занеже ми люди те надобны»⁵. Великий князь Московский Иван III (1462–1505), покоривший Новгородскую республику и присоединивший к Русскому государству ее обширные северные владения, ясно осознавал огромное значение для страны «полуночных» земель. Князь предпринял ряд мер, призванных включить в орбиту влияния Руси ряд восточных и северо-восточных областей. Одним из результатов этих мероприятий стало подчинение Русскому государству Югорской земли, богатой пушным зверем⁶.

Освоение Русского Севера в XIV–XV вв. обычно (и вполне справедливо) рассматривается как сугубо внутренний процесс, протекавший на фоне складывания Русского централизованного государства. Лишь немногие исследователи обратили внимание на интерес, проявленный к этому краю со стороны отдельных иностранных держав. Так, В.Е. Сыроечковский отмечал связь деятельности итальянских купцов из причерноморских факторий Генуи и Венеции с освоением северных территорий. Это было обусловлено тем, что «фряжские» (итальянские) купцы стремились получить ценные меха, в первую очередь соболей и белок, а также ловчих птиц⁷. Проникновению итальянских купцов на Русский Север способствовал великий князь Дмитрий Донской (1359–1389). Он «пожаловал Печорою» Матфея Фрязина, и эти земли после смерти Матфея должны были перейти его племяннику Андрею⁸. В.Е. Сыроечковский интерпретировал эти известия как свидетельство отдачи в феодальное держание итальянцам некоторых северных территорий. К сожалению, у нас слишком мало сведений, чтобы сказать, руководили ли эти «фряги» лично отловом зверей и птиц, или доверяли это русским посредникам. Но не вызывает сомнения интерес бывавших на Руси итальянцев к географии северной страны. По мнению Б.А. Рыбакова, посвященная Руси часть знаменитой итальянской карты мира Фра Мауро 1459 г. составлена на основе рассказов «фряжских» купцов из колоний Северного Причерноморья⁹.

Один их лучших знатоков итало-русских связей XV в. граф К.А. Хрептович-Бутенев, занимаясь сбором данных о жизни архитектора Аристотеля Фиораванти, обратил внимание на неизвестный по русским источникам эпизод — поездку Аристотеля на Русский Север¹⁰. Документ, из которого прямо следует несомненный факт такой поездки, был найден в миланском архиве Сфорца в конце XIX в. и опубликован итальянским историком Массимо Гуаланди¹¹. К.А. Хрептович-Бутенев опубликовал оригинальный текст, факсимиле и сделанный им перевод¹² этого акта — письма, которое Аристотель послал миланскому герцогу Галеаццо-Марии Сфорца в 1476 г. из Москвы в Милан. В этом письме архитектор рассказывает герцогу о своей поездке. В 1985 г. С.М. Земцов и В.Л. Глазычев выполнили новый, более точный, перевод этого письма¹³.

Рассматривая другие вопросы, касающиеся освоения Севера и связей этого региона с Италией уже в начале XVI в., М.И. Белов, Н.А. Казакова и Б.А. Рыбаков отмечали, что «выдающийся деятель Ренессанса» ¹⁴ Дмитрий Герасимов — посол Василия III к римскому папе Клименту VII — активно изучал этот регион, составил его подробную карту, предложил проект пути в Китай через северные моря на восток и далее на юг по реке Оби, а также сам, подобно своему предшественнику Григорию Истоме, совершил плавание из Белого моря в Западную Европу¹⁵. На основании известий Дмитрия Герасимова итальянец Павел Иовий составил свой знаменитый трактат о России¹⁶.

Освещенные в историографии сюжеты не оставляют сомнений в том, что Русский Север в рассматриваемое время привлекал итальянцев. Тем не менее все известные факты, подтверждающие их интерес, никогда не рассматривались в совокупности, как эпизоды в развитии одного процесса.

* * *

В ХIV в. Север интересовал итальянцев как источник ценных мехов и ловчих птиц, которыми был богат этот край. К XV столетию движение итальянцев в «полуночные земли» приобретает новые черты. Целью этого движения является не только стремление достать ценные товары, но и столь характерная для идеологии Возрождения жажда познания, попытка «раздвинуть границы старого мира» ¹⁷. Итальянские авантюристы в поисках полумифических земель, упомянутых в античных трактатах, отправлялись не только на восток и запад, но и на север. Так, в начале XV в. Никколо Дзено добрался до Гренландии, а Никколо Микеле, Пьетро Кверини и Кристофоро Фиораванти исследовали Скандинавские земли¹⁸.

В эпоху Средневековья и раннего Возрождения было распространено представление о местонахождении земного Рая на Востоке. Некоторые мистики и богословы полагали, что Эдем стоит искать не в Святой Земле, а на северо-востоке, за таинственными Гиперборейскими горами, о которых писали античные авторы. Эту теорию подтверждали и известные в ту пору положения Эмпедокла о четырех стихиях: огне, воде, земле и воздухе. Согласно его концепции, в основе которой лежит идея равновесия, сразу за холодной, негостеприимной северной зоной должна находиться теплая зона, где царят благоденствие и гармония. Эти идеи европейских мыслителей древнего и нового времени также сыграли свою роль в привлечении внимания итальянцев к северным областям¹⁹.

Проникновение итальянцев на Русь через Причерноморские фактории итальянских морских республик и через Орду в XIV–XV вв. ²⁰, а также поездка на Ферраро-Флорентийский собор русской делегации повлекли за собой близкое знакомство «фрягов» с русской жизнью и пробудили в среде итальянских интеллектуалов живой интерес к Руси²¹. Гуманисты стали искать в древних трактатах упоминания об этой неведомой для них земле, старались получить о ней как можно больше информации самого разного рода. Этот процесс можно вписать в общую картину «общегуманистического» научного интереса к новым и загадочным восточным землям, в том числе славянским. Так, гуманисты Энеа Сильвио Пикколомини (будущий Римский Папа Пий II), Филиппо Буонаккорзи и Поджо Браччолини оставили интересные записки об истории и культуре западных славян²².

Мощным стимулом для освоения европейского Севера итальянцами была важная черта придворной культуры итальянских государств Средневековья и Раннего Возрождения — страсть к соколиной охоте²³. Охота с птицами к XV в. становится самым любимым развлечением итальянских суверенов, особенно в Северной Италии. Ломбардская знать «ничем кроме охоты на зверей и птиц не занималась» ²⁴. Из семейства соколиных в Италии, как и вообще в Европе, более всего ценились кречеты. Эта группа соколов включает в себя самые крупные виды. Кречетов относительно просто держать в неволе, поскольку «в отношении питания эти птицы менее привередливы», чем другие виды²⁵. Соколиная охота в Италии XV в. превращается в настоящее искусство. Создаются многочисленные трактаты на эту тему, разрабатываются специальные механизмы, призванные сделать занятие еще более захватывающим²⁶.

Можно говорить также и о большом спросе среди многочисленных итальянских владык на ценные меха, в первую очередь на соболя и горностая.

Приехавший в 1475 г. в Москву итальянский архитектор, «мастер муроль, кои ставит церкви и полаты» ²⁷, строитель Успенского собора Московского Кремля Аристотель Фиораванти был наслышан о богатствах Русского Севера. Нам известно, что он еще до начала строительства собора отправился в сопровождении русских людей в путешествие по Руси и посетил не только Владимир, что нашло отражение в летописи²⁸, но и северные владения русского князя. Об этом свидетельствует письмо, которое Аристотель отправил в 1476 г. в Италию миланскому герцогу Галеаццо-Марии Сфорца со своим сыном Андреем²⁹.

Из текста письма ясно, что Аристотель посетил берег Белого моря и, возможно, Соловецкие острова (загадочный топоним «Xalauocho» К.А. Хрептович-Бутенев на основании скрупулезного лингвистического анализа интерпретирует как «Салавоко» — искаженное «Соловки» ³⁰). Аристотель Фиораванти сообщает герцогу, что в этих местах в изобилии водятся ловчие птицы. Вместе с письмом Аристотель прислал в подарок Галеаццо-Марии Сфорца двух кречетов. Мастер сетовал в письме, что не смог достать для герцога лучших — белых — кречетов: «В сей стране [на Руси. — Т. М.] путешествие на лошадях весьма затруднительно, и я прибыл позже, чем предполагал, и не мог уже достать белых кречетов, как того желал, но через некоторое время они у меня будут, белые, как горностаи, сильные и крепкие. Тем временем, с подателем сего письма, сыном моим, я посылаю твоей Милости двух хороших кречетов, из которых один совсем молод и оба хорошей породы, так что, перелиняв, они станут совсем белыми» ³¹. О том, как желанен этот подарок в Милане, можно только догадываться, поскольку известно, что Галеаццо-Мария Сфорца имел огромную страсть к соколиной охоте³².

Аристотель Фиораванти также сообщает герцогу: «Если твоей светлости угодно получить прекрасных соболей и горностаев, живых или шкурами, я могу тебе их отослать, сколько ни пожелаешь, ибо здесь и медведи, и зайцы родятся белыми как горностаи»³³. Следующие слова письма, наверное, произвели особенно сильное впечатление на герцога, ведь речь шла об удивительных существах — моржах и тюленях: «животных такой породы, что убегают к морю Океану и прячутся под водой от страха, и 15 и 20 дней живут там, подобно рыбам»³⁴. Архитектор обратил внимание и на экзотичную для Италии природу этого удивительного края: «В середине лета солнце остается на небе два с половиной месяца, и когда в полночь оно всего ниже, то так же высоко, как у нас в 23 часа»³⁵.

К.А. Хрептовичу-Бутеневу удалось примерно определить маршрут, по которому ездил архитектор. Вероятно, Аристотель «пересекает Белое море, зайдя по пути в Соловки, и пробирается дальше за кречетами по Кольскому полуострову, причем единственный способ передвижения — верхом на лошади по дебрям, и как ни торопится, он опаздывает и белых кречетов уже не находит. Кречеты, как известно, водятся на скалистых берегах крайнего севера…»³⁶

Описание удивительного края, где летом не заходит солнце, а зимой можно видеть «il giorno di notte» — «день ночи», т. е. северное сияние, не мог не вызвать у герцога или у его ученого окружения ассоциаций, связанных с вероятным местонахождением земного Рая на далеком севере. Впрочем, последующие события покажут, что герцог в первую очередь стремился освоить этот регион с чисто практическими, если не сказать хозяйственными, целями.

Известия, переданные в письме Аристотеля Фиораванти вместе с рассказами его сына Андрея, произвели впечатление на миланского герцога. С этим же Андреем Галеаццо-Мария Сфорца отправил два письма на Русь. Одно — Аристотелю, в котором он выразил благодарность за подарки и сообщил, что передал ему сто дукатов — огромную по тем временам сумму — и кусок какой-то дорогой ткани³⁷. Другое письмо адресовано Ивану III, в котором герцог просит разрешить миланским «кречатьим помытчикам», т. е. птицеловам, Бланко из Кайо и Таддео из Феррары, прибывшим на Русь с Андреем, посетить Русский Север³⁸. Герцог в знак дружбы и подчеркивая свое расположение к «белому императору», как в Италии называли русского князя, выслал в Москву для него ценные подарки: куски парчи, расшитой золотом, а также красного шелка и черного дамаскина³⁹.

В письме Аристотеля Фиораванти, таким образом, отразились все отмеченные нами выше тенденции, отличающие интерес «фрягов» к Русскому Северу, — стремление открывать и исследовать новые земли, а также попытка получить меха и ловчих птиц.

Если ранее, до 1476 г., речь шла только о частном интересе к Русскому Северу итальянских купцов и гуманистов, то после поездки Аристотеля можно говорить о попытке организовать поставки птиц и мехов ко двору миланского герцога уже под его непосредственным контролем, сделать эти поставки чуть ли не предметом сотрудничества двух государств.

Нам точно неизвестно, ездили ли миланские птицеловы на Русский Север. Вероятнее всего, что нет. Иван III слишком хорошо понимал, что открытие для иностранцев столь прибыльных территорий грозило и оскудением его казны, и падением международного престижа Русского государства. Освоение этих территорий Иван III считал стратегически очень важным. Эти богатые пушниной и птицами области надолго обеспечили ежегодные солидные поступления в казну. Иван III осознавал, что допуск «чужаков» к этим богатствам не будет способствовать ни увеличению доходов государства, ни формированию на Западе представления о Руси как о мощной державе, ведущей самостоятельную внешнюю политику.

В том же 1476 г., когда Аристотель Фиораванти, возможно, посетил Соловецкие острова, в Москве оказался посол Венецианской республики к иранскому шаху Узун-Хасану Амброджо Контарини. Его «Путешествие в Персию» давно известно исследователям⁴⁰. Когда автор описывает почести, с которыми Иван III принимал его, он восхищенно замечает, что великий князь пригласил его в свой дворец, где велел одеть в одежду из соболей и даровал ему еще тысячу беличьих шкурок при этой одежде, с чем он и возвратился домой⁴¹. «Это один только мех!» — восклицает Контарини, не веря своему счастью⁴². Несомненно, столь богатый подарок произвел впечатление на дипломата. Под влиянием информации о его путешествии в Персию и на Русь в Италии, как можно думать, еще больше укрепился интерес и к Русскому Северу, который стали воспринимать как чудесный край, откуда каждому итальянскому вельможе можно получить хотя бы несколько шкурок ценных пушных зверей.

Один из римских гуманистов — Юлий Помпоний Лет («Лэт», как его именует И. Забугин — единственный отечественный исследователь его жизни⁴³) отправился в 1479 г. в Тану (Азов) и, по рассказам русских и «фряжских» купцов, собрал там достаточно подробные сведения о Руси. При описании северных территорий, вероятно, он использовал и какие-то материалы, так или иначе связанные с поездкой Аристотеля Фиораванти. По крайней мере, в «Скифских заметках» Помпония есть упоминание о «большом острове на крайнем севере, по направлению к Востоку, недалеко от материка: там редко, почти никогда не загорается день; все животные там белые, особенно медведи…[курсив мой. — Т. М.]» Не исключено, речь идет о Соловках. Конечно, на Соловках не водились медведи, но автор мог как-то неверно понять своих информаторов или сами они были не очень хорошо осведомлены. Впрочем, вероятно также, что имелись в виду Новая Земля или о. Колгуев, поскольку пушного зверя промышляли и там. Может быть, речь шла и о Шпицбергене — Груманте, так как из текста Помпония не ясно, имел ли он в виду «направление к востоку» от Италии или от Руси.

Юлий Помпоний Лет пишет и о других диковинах Русского Севера — о моржовых клыках и костях мамонтов. «В скифском океане ловят морских чудовищ с клыками немного короче слоновых. Ими пользуются для украшений вместо слоновой кости» ⁴⁴. И ниже: «В Скифии находят змеиные зубы, по виду вроде слоновых клыков, но тяжелые и твердые…»⁴⁵ И.Забугин справедливо полагал, что речь здесь идет о бивнях мамонта, «которые впервые, хотя и под псевдонимом, появляются в западной литературе» ⁴⁶.

В последующее время русские князья и цари отправляли своим иностранным союзникам меха, кречетов и моржовые клыки в знак особого расположения. Из известий рассматриваемого периода интересны материалы, повествующие о посольствах 1485–1487, 1488–1490, 1493 гг.

Посол Ивана III в Милан и Рим Юрий Траханиот преподнес миланскому герцогу Джан-Галеаццо Сфорца в 1486 г. несколько соколов для охоты⁴⁷, чему герцог был несказанно рад. По свидетельству современника, герцог был «не склонен думать об общественных делах. Он странствовал по окрестным владениям, развлекаясь соколиной и псовой охотой…»⁴⁸

Среди даров, которые в 1488 г. Дмитрий и Мануил Ралевы преподнесли венецианскому дожу Агостино Барбариго, были и трое сороков соболей⁴⁹.

С посольством 1493 г., которым руководили Мануил Ангелов и Данило Мамырев, Иван III прислал в дар миланскому герцогу Лодовико Моро белого кречета, пять сороков соболей, татарскую саблю, резную пластину и «рыбий зуб длиною в локоть и похожий на слоновую кость»⁵⁰. Обратим внимание на одну лексическую особенность этого сообщения. Моржовый клык назван здесь «dente di pesce» — дословно «рыбий зуб». Здесь имеет место прямой перевод русского названия на итальянский язык. Вероятно, итальянцы узнали о существовании моржей — «животных такой породы, что убегают к морю Океану и прячутся там под водой от страха и 10 и 20 дней живут там, подобно рыбам»⁵¹ — от Аристотеля Фиораванти и Юлия Помпония Лета, и только благодаря щедрым дарам Ивана III они увидели, как выглядят клыки этих животных. Известно также, что итальянское слово «zibellino» — «соболь» — заимствовано из русского⁵².

Таким образом, не вызывает сомнений тот факт, что получение северных диковин к концу XV в. прочно ассоциировались у итальянцев с Русью. Неудивительно, что соболя и моржовые клыки надолго станут символом, своего рода «визитной карточкой» России в Италии и вообще в Европе.

* * *

Итак, многие факты говорят о стремлении итальянцев в XV в. проникнуть на Русский Север. Они мечтали получить доступ к сокровищам этого региона — мехам и ловчим птицам. Аристотель Фиораванти — единственный из итальянцев, кому довелось посетить те края — в своем письме миланскому герцогу отмечает, что он стремился туда «с единой целью достать кречетов [курсив мой. — Т. М.]»⁵³.

Судя по сохранившимся данным, «фряги» совершенно не заметили духовной жизни Русского Севера. Вся культура этой земли, имеющая в своей основе глубокую веру, монашеское стремление к уединенному общению с Богом, присущее морякам-поморам неизменное упование на милость Всевышнего — все это не имело ничего общего с рационалистичной ренессансной культурой, в центре которой был не Бог, а человек. Возможно, поэтому ни Аристотель Фиораванти, ни Юлий Помпоний Лет, описывая северные диковины, ни словом не обмолвились о том, что на одном из островов в далеком Студеном море есть не только удивительные животные и птицы, но и недавно основанный небольшой монастырь, в котором иноки работают Богу.

Матасова Татьяна Александровна

Аспирантка исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, сотрудник Соловецкого Морского музея.

¹ Муравьев А.Н. Русская Фиваида на Севере. М., 1999.
² Ключевский В.О. Значение преподобного Сергия для русского народа и государства // Ключевский В.О. Исторические портреты. М., 1990. С. 73.
³ Ключевский В.О. Полный курс лекций. М., 2002. Т. 2. С. 25.
⁴ Любавский М.К. Обзор истории русской колонизации. М., 1996. С. 198, 205.; Платонов С. Ф. Прошлое Русского Севера. Пг., 1923. С. 10–12.
⁵ Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV — начала XVI в. Т. 3. М., 1964. С. 15.
⁶ Полное собрание русских летописей (далее ПСРЛ). Т. 26. М., 1959. С. 277.
⁷ Сыроечковский В.Е. Гости-сурожане. М., 1935. С. 66, 72, 93 и др.
⁸ Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою экспедициею императорской Академии наук. Т. 1. СПб., 1836. № 3. С. 11.
⁹ Рыбаков Б.А. Русские карты Московии XV–XVI вв. М., 1974. С. 18.
¹⁰ Хрептович-Бутенев К.А. Аристотель Фиораванти, строитель Успенского собора и письмо его из Москвы 1476 г. // Старая Москва. М., 1993. Вып. 1–2. 1912–1914. С. 24–49.
¹¹ Gualandi M.A. Fioravanti meccanico e ingegnere del XV secolo. Bologna, 1870.
¹² Позднее перевод К.А. Хрептовича-Бутенева без ссылки на переводчика был перепечатан искусствоведом В.С. Снегиревым: Снегирев В.С. Аристотель Фиораванти и перестройка Московского Кремля. М., 1935. С. 78–79.
¹³ Земцов С.М., Глазычев В.Л. Аристотель Фьораванти. М., 1985. С. 96.
¹⁴ Рыбаков Б.А. Указ. соч. С. 70.
¹⁵ Белов М.И. История открытия и освоения Северного морского пути. Т. 1. М., 1956. С. 39; Казакова Н.А. Дмитрий Герасимов и русско-европейские культурные связи первой трети XVI в. // Проблемы истории международных отношений. Сборник статей памяти академика Е.В. Тарле. Л., 1972. С. 260; Рыбаков Б.А. Указ. соч. С. 70–78.
¹⁶ Кудрявцев О.Ф. Россия в первой половине XVI в.: взгляд из Европы. М., 1997. С. 255–290, 353–355.
¹⁷ Cronia A. La conoscenza del mondo slavo in Italia. Padova, 1958. P. 80.
¹⁸ Zorzi A. Una citta, una Repubblica, un Impero: storia di Venezia. Milano, 1989. P. 188–189.
¹⁹ См.: Licini P. La Moscovia rappresentata. L’immagine “capovolta” della Russia nella cartografia rinascimentale europea. Milano, 1988. P. 10–11.
²⁰ Тихомиров М.Н. Древняя Москва XII–XV вв. Средневековая Россия на международных путях XIV–XV вв. М., 1992. С. 80.
²¹ Данилова И.Е. Итальянский город XV в. Реальность, миф, образ. М., 2000. С. 118–119.
²² Cronia A. Op. cit. P. 82, 89, 93.
²³ См., напр.: Виолле-ле-Дюк Э.-Э. Жизнь и развлечения в Средние века. СПб., 2007. С. 237–284.
²⁴ Брагина Л.М. Итальянские гуманисты о социальной роли городской знати // Феодалы в городе. Запад и Русь. М., 1996. С. 55.
²⁵ Жизнь животных. М., 1970. Т. 5. Птицы. С. 193.
²⁶ Malaguzzi-Valeri F. La corte di Lodovico Moro. La vita privaia e l’arte a Milano nella seconda metа del Quattrocento. Milano, 1913. P. 709-727.
²⁷ ПСРЛ. М., 2004. Т. 25. С. 303.
²⁸ ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. Стб. 220.
²⁹ Хрептович-Бутенев К.А. Указ. соч. С. 30–31. Земцов С.М., Глазычев В.Л. Указ. Соч. С. 96.
³⁰ Приведем аргументацию исследователя, обнаруживающую прекрасное знание истории итальянского языка и европейской палеографии: «Исследовав начертание букв в факсимиле письма, я пришел к полному убеждению, что и Гуаланди и Бельтрами [Массимо Гуаланди и Лука Бельтрами — первые исследователи жизни Аристотеля Фиораванти. — Т.М. ] ошиблись, прочтя в неизвестном им названии букву Н вместо буквы У (в латинском алфавите n вместо u) и что название следует читать не Xalanocho, а Xalauocho. Это хорошо видно в находящемся далее в факсимиле (через строчку) слове nauero, где обе буквы находятся рядом, и станет ясно, что Аристотель, когда писал название места, употребил именно u, а не n. Буква u в старину часто заменяла букву v, так что и в данном случае она может иметь значение v. Кроме того, сочетание согласных ch по-итальянски заменяет недостающую [в итальянском алфавите. — Т. М.] букву k. Вдобавок следует еще отметить странное употребление Аристотелем буквы X на место буквы S в некоторых словах латинского корня, как например, „animoxi“, „prexente“ вместо „animosi“, „presente“, как бы следовало. Таких слов в письме насчитывается пять. Разумеется, что мы не знаем, как действительно произносилась Аристотелем буква Х в этих словах, где она ошибочно им поставлена. Мало вероятности, что он говорил „анимокси“, „прексенте“ вместо „анимози“, «пресенте», в которых буква S обязательно произносится как наша З, и надо думать, что он произносил эти слова по общеитальянскому способу. Возможно, поэтому с большим вероятием предположить, что и в названии Xalauocho Аристотель употребил букву Х вместо буквы S. Последняя буква произносится по-итальянски весьма капризно. Она перед гласной [здесь и далее выделено автором. — Т. М.] весьма часто имеет значение нашего З, но этого никогда не бывает в начале слова, там она всегда произносится как наша С. Например, в слове Susa (место в Пьемонте) первое S произносится как наше С, а второе как З, и выходит Суза. От этого правила нет исключений. Отсюда следует, что, заменив в названии Xalauocho заглавную букву Х буквой S, последней следует придать значение нашего С, а не нашего З. Приняв все это к сведению, название по-русски прочтется Салавоко, и тайна раскроется. Оказывается, что Аристотель попал (…) на Соловецкие острова (…) Форма Ксалавоко, если, паче чаяния, Аристотель придавал заглавной букве значение икса, а не с, могла произойти от слышанных Аристотелем слов „к Соловкам“ (…), причем надо думать, что спутник Аристотеля был акающий москвич или белорус-толмач, у которого первые два О, не имеющие ударения, слышались как А. Не надо смущаться и словом zita — город, оно может означать и небольшое селение…» (Хрептович-Бутенев К.А. Указ. Соч. С. 31–32.).
³¹ Земцов С.М., Глазычев В.Л. Указ. соч. С. 96.
³² Коллинсон-Морлей Л. История династии Сфорца. СПб., 2005. С. 122.
³³ Земцов С.М., Глазычев В.Л. Указ. соч. С. 96.
³⁴ Там же. С. 96.
³⁵ Там же. С. 96.
³⁶ Хрептович-Бутенев К.А. Указ. соч. С. 35.
³⁷ Beltrami L. Vita di Aristotele da Bologna. Bologna, 1912. Р. 77.
³⁸ Beltrami L. Op. cit. Р. 79. Хрептович-Бутенев К.А. Указ. соч. С. 47.
³⁹ Хрептович-Бутенев К.А. Указ. соч. С. 47. См. подробно: Barbieri G. Milano e Mosca nella politica di Rinascimento. Bari, 1957. P. 40.
⁴⁰ Барбаро и Контарини о России. К истории итало-русских связей в XV в. / Подг. текста, пер., комм. Е.Ч. Скржинской. Л., 1971. С. 210–235.
⁴¹ Там же. С. 230.
⁴² Там же.
⁴³ См.: Забугин И. Юлий Помпоний Лэт. Критическое исследование. СПб., 1914.
⁴⁴ Там же. С. 91.
⁴⁵ Там же.
⁴⁶ Там же. С. 92.
⁴⁷ Barbieri G. Op. cit. P. 90; Гуковский М.А. Сообщение о России Московского посла в Милан (1486 г.) // Вопросы историографии и источниковедения истории СССР. М.; Л., 1963. С. 652.
⁴⁸ Цит. по: Коллинсон-Морлей Л. Указ. соч. С. 160.
⁴⁹ Annali Veneti dall’anno 1457 al1500 del senatore Domenico Malipiero, ordinate et abbreviati dal senatore Francesco Longo. Con prefazione e annotazione di Agostino Sagredo // Archivio Storico Italiano.Vol. 7, 1. Firenze, 1843. P. 310. Рус. пер. см.: Скржинская Е.Ч. Русь, Италия, Византия в средневековье. СПб., 2000. С. 282. (Приложение 4).
⁵⁰ «Uno girifalco bianco, cinque mazzi di zibellini di XL per mazzo, una scimitarra et uno arco fornito, et uno dente di pesce che e lungo circa uno bracio, che pare d’avorio» См.: Макушев В. Флорентийский государственный архив и хранящиеся в нем материалы для славянской истории. СПб., 1870. С. 5.
⁵¹ Земцов С.М., Глазычев В. Л. Указ. соч. С. 96.
⁵² Devoto G., Oli G.-C. Vocabolario illustrato della lingua italiana. Vol. II. M-Z. Milano, 1967. P. 1573. Dizionario Garzanti della lingua italiana / Diretta da G.Cusatelli. Milano, 1972. P. 1984.
⁵³ Земцов С. М., Глазычев В. Л. Указ. соч. С. 96.

Версия для печати