Альманах «Соловецкое море». № 5. 2006 г.

Петр Первый на Соловках

Царь Петр дважды посетил Соловецкий монастырь — в 1694 и в 1702 гг. Во время первого паломничества на голландской яхте «Святой Петр» государь едва не погиб в море. Вторично Петр Алексеевич прибыл на острова с флотом из наемных и первых русских военных кораблей, построенных в Архангельске. По «осударевой дороге», проложенной монастырскими крестьянами через леса и болота от Нюхчи до реки Свирь и далее — к Онежскому и Ладожскому озерам, фрегаты «Курьер» и «Святой Дух» прошли волоком более 160 верст. Появление русских судов было неожиданностью для шведов. В результате упорных боев взяты крепости Нотенбург («Орешек») и Ниеншанц. Россия возвратила берега Невы и ее устье — русские земли, отторгнутые шведами еще в начале XVII в. Строительством Санкт-Петербурга в 1703 г. начат новый этап отечественной истории.

О соловецком богомолье царя Петра напоминают не только часовня Петра и Павла на берегу гавани Благополучия, церковь Андрея Первозванного на Большом Заяцком острове, но также фольклорные и литературные произведения. Соединение противоположных точек зрения на личность государя рисует его противоречивый, но содержательный психологический портрет. Мы вглядываемся в события, увиденные сквозь призму различных эпох и всякий раз по-новому осмысленные, и пытаемся угадать в прошлом идеалы вневременные и желанные, а потому неизбежно обязанные быть в настоящем.

Василий Матонин

ПЕРВОЕ ПАЛОМНИЧЕСТВО

ПЕРЕД УНСКОЮ ГУБОЮ

В 1694 году после праздника Святой Троицы Петр Великий с немногочисленной свитой и Архиепископом Архангельским Афанасием на яхте «Святой Петр», построенной для него в Англии, вышел в море к Соловкам. Начало Царского путешествия было не совсем благополучно. Пред Унскою губою, близ Унских рогов, корабль застигла сильная буря, и путешественникам грозила опасность утонуть. Но Бог спас богомольцев. По окончании бури Петр Великий повелел пристать к находящейся здесь на берегу Пертоминской обители, где почивают мощи Вассиана и Ионы, пострижеников Соловецких. Здесь Царь и его спутники возблагодарили Бога за чудесное свое спасение; в память своего спасения Государь воздвигнул на берегу крест. Одарив обитель богатыми вкладами, Царь продолжил путь в Соловецкую обитель.

7 июня яхта благополучно достигла Филипповской пристани у Заяцких островов, откуда Царственный Богомолец со свитой переправился на лодках на Соловецкий остров. При большом звоне, в преднесении крестов и хоругвей, навстречу Государю вышла на берег вся братия, соборные в праздничных облачениях впереди. Архимандрит поднес Государю крест к целованию. Государь отправился в храм, где, выслушав молебствие, приложился к мощам Чудотворцев. «В течение трехсуточного пребывания в монастыре младый Самодержец, с нежной юности воспитанный в страхе Божием и благочестии, упражнялся в молитве и благомыслии», — пишет соловецкий историк Досифей (Географическое, историческое и статистическое описание Соловецкого монастыря, 1 часть, с. 170). Несомненно, однако, что он осмотрел и остров, и монастырское хозяйство до малейших подробностей.

В память своего посещения Государь повелел в первый же день водрузить большой деревянный крест около монастырской пристани. Обозревая монастырские церкви, Государь выразил желание построить в Преображенском соборе иконостас и Царские двери «Его Государскою казною». Для этого Он повелел составить «чертеж на бумаге и роспись с подлинной ведомостью: какова та соборная церковь мерою в длину и поперек и высотой и каковы надобны высотою же и широтою Царские двери, также иконостас, каков подобен величеством» (Грамота Архиепископа Афанасия июня 18 дня 1694 г.). Накануне своего отъезда Государь назначил в монастырь и всей братии богатые денежные подарки.

_{[Двукратное посещение государем Петром Великим Соловецкого монастыря. Архангельск, 1902. С. 5-27]}

ПЕТР И АНТИПА

В 1694 году 18 мая Петр прибыл в Архангельск из Вологды. Он ехал водой на малых досчаниках.

9 мая государь со своими боярами и архангельским архиепископом Афанасием отправился на яхте из Архангельска в Соловецкий монастырь. Ветер был сначала благоприятный, но постепенно усилился и, наконец, поднялась страшная буря. Саамы, опытные мореходы, пришли в отчаянье. Яхта была уже повреждена. Государь, видя неминуемое ее разбитие, приобщился Святых Таин; но не потерял присутствие духа и ободрял всех словами и руками, повелевая не ослабевать в работе. На яхте находилось несколько иностранцев, которых Петр взял с собою. Один из них об этом говорит так: «Когда Царь от пристани Архангельской выехал в море, то поднялась такая страшная буря, что все с ним бывшие пришли в чрезвычайный ужас и стали молиться, приготовляясь к смерти. Один только молодой государь казался нечувствительным к ярости свирепствующего моря. Дав обещание, если представится случай, и не воспрепятствуют государственные нужды, побывать в Риме и поклониться мощам святого Апостола Петра, своего патрона, он равнодушно пошел к кормщику и с веселым видом ободрял всех».

Кормщиком был нюхчемский крестьянин Антипа Панов. Из всех, бывших на яхте, только Государь и кормщик не потеряли присутствия духа. Петр подошел к нему и стал ему указывать, куда он должен направлять судно; тогда Антипа сказал ему: «Поди прочь! Я лучше тебя знаю, куда правлю». Он направил яхту в Унскую губу, хотя вход в нее наполнен подводными камнями, но Антипа так хорошо знал вход в эту губу с моря, что успел спасти Государя от явной погибели. Яхта пристала у Пертоминского монастыря.

Когда Государь вышел на берег, то сказал Антипе: «Помнишь ли, брат, какими словами ты меня отпотчевал на судне?» Крестьянин упал в ноги Государю и просил у него помилования. Великий Государь поднял его и, три раза поцеловав в голову, сказал: «Ты не виноват ни в чем, друг мой, и я обязан благодарностью тебе за твой ответ и за твое искусство». Переодевшись в другое платье, все бывшее на нем, измокшее до рубашки, Государь пожаловал Антипе в знак памяти и сверх того определил ему пенсию до смерти. Затем Петр, поблагодарив Бога за спасение, облагодетельствовал Пертоминский монастырь и, сделав своими руками крест, поставил на том месте, где вышел на берег. На этом кресте он вырезал собственными руками следующую надпись на голландском языке: «Поставил крест сей капитан Петр 1694 года»…

После трехдневного пребывания Петр оставил обитель и благополучно прибыл в Соловецкий монастырь; внимательно осмотрел его и оказал монаршую милость всем монашествующим. Уединенная часовня на берегу моря и поставленный в ней деревянный крест до сих пор напоминают богомольцам о посещении Петром отдаленных Соловецких островов.

_{[Сидоров М. Картины из деяний Петра Великого на Севере. СПб., 1872. С. 4-6]}

БЫЛА ПОГОДА

От Конды поехали на Войнаволок: здесь трое суток простоял на якоре гельот царский — была погода, да так и оставил Петр Первый свое царское слово этой деревне: вой наволок.

Отсюда — на Повенец, а там больше реками до Сумы на ладьях. Тут прибыли в Соловецкую обитель киновию. Царь по обычаю зашел в храм к преподобным Зосиме, Савватию и Герману, сослужил молебен и выехал в море. Стала сначала буря, а тут поднялся туман. Ездил Петр восемь суток — никакого берега, не видать земли. На девятую ночь появился сон ему: «Царю, был ты в Соловецкой киновии, что же ты своима царскима рукама святых не замкнул?»

Выстал царь и рассказал этот сон своим гальетчикам. Вдруг в его рассказе поднялся туман и показался монастырь в верстах трех, не доле, от гальета. Опять, оборотя, поехали в монастырь — к Зосиме, Савватию и Герману, в киновию. Петр сослужил молебен преподобным, запер раки своима царскима рукама и ключи с собой захватил. Тут решилось его царское слово.

_{[Барсов Е.В. Петр Великий в народных преданиях Северного края//Беседа. 1872. № 5. С. 295-309]}

М.В. ЛОМОНОСОВ. ПЕТР ВЕЛИКИЙ
Героическая поэма. Фрагменты

Уже белея понт перед Петром кипит,
И влага уступить шумя ему спешит.
Там вместо чаянных бореи флагов Шведских
Российские в зыбях взвевали Соловецких.
Закрылись крайние пучиною леса;
Лишь с морем видны вкруг слиянны небеса.
Тут ветры сильные, имея флот во власти,
Со всех сторон сложась к погибельной напасти,
На Запад и на Юг, на Север и Восток
Стремятся и вертят мглу, влагу и песок;
Перуны мрак густой сверкая разделяют,
И громы с шумом вод свой треск соединяют;
Меж морем рушился и воздухом предел;
Дождю навстречу дождь с кипящих волн летел;
В сердцах великой страх сугубят скрыпом снасти.
Герой наш посреде великия напасти
И взором и речьми смутившихся крепит,
Сквозь грозный стон стихий к бледнеющим гласит:
«Мужайтесь! Промысл нас небесный искушает;
К трудам и к крепости напредки ободряет.
Всяк делу своему со тщанием внимай:
Опасности сея Бог скоро пошлет край».
От гласа в грудь пловцам кровь теплая влиялась,
И буря в ярости кротчае показалась.

… … … … …
… … … … …

Достигло дневное до полночи светило,
Но в глубине лица горящего не скрыло;
Как пламенна гора казалось меж валов
И простирало блеск багровой из-за льдов.
Среди пречудныя при ясном солнце ночи
Верьхи златых зыбей пловцам сверкают в очи.
От севера стада морских приходят чуд
И воду вихрями крутят, и кверьху бьют,
Предшествуя Царю пространныя пучины,
Что двинулся к Петру, ошибкою повинный,
Из глубины своей, где царствует на дне,
В недосягаемой от смертных стороне,
Между высокими камнистыми горами,
Что мы по зрению обвыкли звать мелями,
Покрытый золотым песком простерся дол;
На том сего Царя палаты и престол.
Столпы округ его — огромные кристаллы,
По коим обвились прекрасные кораллы;
Главы их сложены из раковин витых,
Превосходящих цвет дуги меж туч густых,
Что кажет укротясь нам громовая буря;
Помост из аспида и чистого лазуря;
Палаты из одной иссечены горы;
Верьхи под чешуей — великих рыб бугры;
Уборы внутренни — покров черепокожных
Безчисленных зверей, во глубине возможных.
Там трон — жемчугами усыпанный янтарь;
На нем сидит волнам седым подобен Царь,
В заливы, в океан деcницу простирает,
Сапфирным скипетром водам повелевает.
Одежда Царская — Порфира и виссон,
Что сильныя моря несут ему пред трон.
Ни мразы, ни Борей туда не досягают,
Лишь солнечны лучи сквозь влагу проницают.
От хлябей сих и бездн владетель вод возник;
Воздвигли радостной морския птицы клик.
Он в след к пловущему Герою обратился
И новости судов Петровых удивился:
«Твои, — сказал, — моря, над ними царствуй век,
Тебе течение пространных тесно рек:
Построй великий флот; поставь в пучине стены».
Скончали пением сей глас его сирены.
То было, либо так быть надобно б сему,
Что должен Океан Монарху своему.
Уже на западе восточными лучами
Открылся освещен с высокими верьхами
Пречудных стен округ из диких камней град,
Где вольны пленники спасаяся сидят,
От мира отделясь и морем и святыней
(Пример отеческих от древних лет пустыней),
Лишь только лишены приятнейших плодов
От древ, что подают и пищу и покров:
Не может произвесть короткое их лето,
Снегами в протчи дни лице земли одето.
Сквозь мрак и сквозь туман, сквозь буйных ветров шум
Восходит к небесам поющих глас и ум.
К сим строгим берегам великий Петр приходит,
Внимательный свой взор на здания возводит.
Из каменных бугров воздвигнута стена,
Водами ото всех сторон окружена,
Его и воинов с веселием приемлет;
Стрельбе и пению пустыня купно внемлет.
Навстречу с ликом Фирс усердствуя спешит
И, Гостя осенив, в восторге говорит:
«Благословен Твой путь Всевышняго рукою:
Могущество Его предходит пред Тобою.
Он, к сей с высот своих обители смотря,
О имени своем возвеселит Царя.
Живущия Его в сем месте благодати
Причастны новыя Твои да будут рати».
Монарх, от Промысла избранный человек,
Вменил, что пред ним стоит Мельхиседек,
Победы прежния его благословляет
И к новым торжествам духовно ободряет.
Монарх, почтив труды и знаки чудных дел,
Строение вокруг и место осмотрел,
Спросил Наставника: «Кто сими вас горами
Толь крепко оградил, поставя их руками?» —
«Великий Иоанн, Твой сродник и пример,
Что Россов превознес и злых Агарян стер.
Он жертву принося за помочь в бранях Богу,
Меж протчими и здесь дал милостыню многу:
Пятьсот изменников, поиманных Татар,
Им в казнь, обители прислал до смерти в дар.
Работою их рук сии воздвиглись стены;
И, Праотцев твоих усердием снабденны,
В холодной сей стране от бурь покров дают,
Безмолвно бдение и безнаветен труд».
Сие в ответ дал Фирс и, указав на следы,
Где церьковь над врагом семь лет ждала победы,
Сказал: «Здесь каменны перед стеной валы
Насыпаны против раскола и хулы.
Желая ереси исторгнуть, Твой Родитель
Исправить церькви чин послал в сию обитель,
Но грубых тех невежд в надежных толь стенах
Не преклонил ни глад, ни должной казни страх.
Крепились, мнимыми прельщенны чудесами,
Не двигнулись своих кровавыми струями,
Пока упрямство их унизил Божий суд:
Уже в церьковной все послушности живут».

_{1756–1761
[Ломоносов М.В. Избранные произведения. Л., 1986. С.280-311.]}

ВТОРОЕ ПАЛОМНИЧЕСТВО

КОРАБЕЛЬНЫЕ ЛЮДИ

Хлещут волны о берег все злей, все упрямей.
Ветер треплет воскрылья тугих парусин.
В Соловецкой обители, в сумрачном храме
На молитве стоит повелитель Руси.
Он один-одинешенек в сумраке строгом.
Нет ни слуг, ни бояр. Лишь иконы окрест.
Государь-самодержец беседует с Богом
Царь земной обратился к Владыке Небес.
Молит Господа Петр: пусть дарует победу,
Ниспошлет ему силу на зависть врагам.
Пусть повержены в прах будут дерзкие шведы.
Пусть пробьется Россия к морским берегам!
Непривычно царю по-монашьи креститься.
Что ж поделать? Издревле обычай таков.
А на темных иконах — суровые лица,
Бородатые лица простых мужиков.
Может это стрельцы, что ложились на плаху,
Осенив себя истым двуперстным крестом.
И не в силах душа воспротивиться страху.
Что-то зябко царю стало в храме пустом…
Был топор палача до работы охочим!
Кровоточили головы с острых колов.
А сегодня отверзлись упрямые очи.
Взгляд оживших очей по-мужицки суров.
Так и смотрят они из иконных окладов.
Прошибает царя хладный трепетный пот.
Отвечай, государь, так ли правишь, как надо?
Отвечай, Божий раб, возгордившийся Петр!
Никуда от неистовых взоров не деться!
Ты поклоны не бей, прямо в очи гляди.
Помнишь, царь, ту босую стрельчиху с младенцем,
Что в испуге приник к материнской груди?
Как рыдала она! Как за мужа просила!
Да тебя, государь, не умолишь никак…
Богородица ль это? Нет, это Россия!
Это та же стрельчиха с дитем на руках!
Сколько пытано было, загублено было!
Прегрешенья твои, государь, велики…
Но ведь буря Петрову ладью пощадила —
Как он плыл на молебствие на Соловки!
И ступил он на землю, спасенный и здравый.
Царь Небесный зело благосклонен к нему.
Значит, править Петру всей великой державой,
Всей мятежною Русью. И быть по сему!

_{[Левушкин А.И. Корабельные люди // Эхо. Архангельск, 1982. С. 52-53]}

УЧИЛ МУЖИКОВ

Гнали тогда народ изо всех мест, так что на тропах в лесу люднее стало, неже по городам и деревням. Осударь, бывало, выйдет к погосту из лесу да и кликнет клич народа: «Помогите, православные, отбиться от супостата, отогнать неверного!»

Ино волею народ шел, ино силою брали приказные, что следом за царем ехали и подбирали тех, кто слова царского не послушался. А царю-то и невдомек, что приказные насильничают и охальничают. Только пришел он к Соловкам, где в ту пору крепость ставили, привел охочий народ с собою да и стал, благословясь, рвы копать и землю сыпать; долго ли коротко ли, видит еще шняв десять с народом валит.

— Вы зачем? — спрашивает.

— Пригнали, — сказывают, — крепость строить.

Рассерчал государь свирепостью и всех приказных расказнил.

— Мне-де вольный народ надобен, а не сбитый! Вы что ли землю-то пахать будете за них да подати платить? Как смели мою волю менять! Я их на месте на семена оставил, а вы куриным умом своим по-иному раздумали.

Так и угнал народ восвояси, да еще все имения от приказных отобрал и народу отдал: «Было бы-де вам чем мне подмогу сделать, когда потребуется».

В связи с планом провести армию непроходимыми местами Повенецкого уезда Олонецкой губернии и Кемского уезда Архангельской губернии, к Нюхче были согнаны каргопольские, онежские, Белозерские крестьяне — рубить просеку и класть мосты. Сам Петр участвовал в работах, рубил лес, подставлял катки, учил мужиков.

_{[Майнов В. Петр на Олонце // Дело. СПб., 1883. № 6. С. 93-96]}

«ДЕТКИ МОИ РОДНЫЕ»

Тут под Пулозером выдалась речка, да такая ли бурливая, да такая ли бедовая, что не выгорает дело — никак невозможно посередке свайки вбить. Кто ни сунется с лодкой, — Бог весть куда его и унесет с лодкой-то! Долго приглядывался осударь, а так сел в лодку, да прямо на середку-то и держит; бояре было за ним в его лодку суются, так: «Не надо мне вас, и без вашей помочи, Бог даст, спорандаю». Только он на середку-то выплыл да принялся было первую свайку налаживать — глядь, к нему народу с сотню уж собралось, кто в лодке, а кто и вплавь, барахтаются, чуть-чуть против воды держатся. Поглядел на народ-от осударь, поглядел, покачал головою да тряхнул кудрями своими (а кудри-то были — добро чистое):

— Эх вы, — проговорил, — народ хрисьянский, детки вы мои родные! Лиха беда первому оленю в гарь (лесной пожар) кинуться, — остатнии все там же будут.

И стал он тут народ поить, тот народ, что за ним в реку кинулся…

У Нюхчи, а потом и везде по ямам первую мостовину, благословясь, клал сам осударь, а вторую давал класть своему сыну возлюбленному, а там и бояр на это дело потреблял. Немчин не похотел ему уважить и мостовины класть, так рассерчал на него осударь — приказал ему позади последнего солдата стать и на ямах солдатам стряпуху рыбницу варить. Натерпелся немчин сраму — стал и мостовины класть и другую всякую работу робить не хуже самого осударя.

_{[Майнов В. Петр на Олонце // Дело. СПб., 1883. № 6. С. 109-110]}

ВЗЯТИЕ ОРЕШКА

Как по славной матушке Неве-реке,
Подле устьица ее широкого,
Что при самом ли истоке быстроем,
Как плавали — гуляли три легкие стружка.
На первом стружке Шереметьев был,
На другом стружке офицеры сидят,
А на третьем стружке все солдатушки,
Преображенские и семеновские.
По реке они бежали к круту красну бережку,
К круту красну бережку слюсельбургскому.
Подбирали они парусы полотняные,
Что того ли полотна все олонецкого,
Они якори метали все булатные,
Что того ли булата сибирского,
Приставали к круту красну бережку
Они лесенки метали все дубовые,
Что того ли булата сибирского,
Выходили на желты пески сыпучие,
Начинали рыть подкопы глубокие,
Накатили бочки с лютым зелием,
С лютым зелием — и черным порохом.
Становили свечи воску ярого,
Зажигали те подкопы глубокие.
От того ли красный берег взорвало,
Развалило стену белу каменну,
Потрясло всю крепость шведскую,
Устрашило храбрых неприятелей.

_{[Русская историческая песня. Л., 1990. С. 200]}

Ломоносов Михаил Васильевич (1711–1765)

Ученый-энциклопедист, просветитель, поэт; адъюнкт физики, профессор химии, руководитель Географического департамента, основатель первого русского университета. Родился в д. Денисовка Куростровской волости Холмогорского уезда Архангельской губернии.

Барсов Ельпидифор Васильевич (1836–1917)

Фольклорист, этнограф, исследователь древнерусской письменности. Е.В. Барсов прославился тем, что открыл сказительницу Ирину Федосову и записал ее репертуар («Причитания Северного края» в 3 томах. М., 1872–1885). Записанные Е.В. Барсовым предания о Петре Первом неоднократно переиздавались.

Майнов Владимир Николаевич (1845–1888)

Этнограф. Много лет работал в Олонецкой и Архангельской губерниях, записал предания о Петре Первом от потомков северных крестьян, которые видели Петра или являлись непосредственными участниками описываемых событий.

Левушкин Анатолий Ильич (1922–2001)

Поэт. Родился и похоронен в Рязани. После Великой Отечественной войны закончил Литературный институт им. Горького. Более 30 лет жил в Архангельске. На судах Северного морского пароходства ходил в Арктику. Написал около 20 книг. Печатался в большинстве российских литературных журналов советского времени.

Версия для печати